Она кричит, срывает голос. Катается по земле, ломает ногти о бетонный пол.
Царапет лицо, хочет выдрать глаза, зашить рот, вырезать сердце.
Сдохнуть, в конце-концов.
Ромашки на васильковом поле - нелепые, синее пятно на белой простыне в жёлтую крапинку.
Она визжит, проклинает богов, природу, себя и во-о-н того кретина.
Её волосы разметались, перемазались в грязи, в них застряли сухие листья.
Она кричит, надрывается, с боку на бок ворочается,
Разрывает сплетённые венки, обдирает тонкие лепестки ромашек.
Она ищет колючки, терновник, репей - что угодно, чтоб украсить ими свой венец из увядших цветов.
Она не помнит, какой год, месяц, неделя или число.
В её глазах - зима превратилась в лето, лето пожрано осенью, а весна - задыхается под гнётом зимы,
Скулит, подвывает, мечется из ада в чистилище,
Собирает осколки веселья и чьих-то снов на перекрёстках сотен тропинок.
Она называет "любимыми", камни, шепчет им серенады, едва шевеля губами разбитыми,
Искусанными в кровь, пусть ей больно!
Она не знает - сколько проходит лет, она не слышит - кто поёт над ней песни.
Она лежит, сжимая в руке венок, она лежит и жуёт травинку,
Она смотрит мёртвыми глазами в небо, с него сыплется песок напополам с пеплом,
Она улыбается - хоть и немного безумно.
Она раскрывает сердце - пронзить копьём, пронзить нещадно,
Чёрт со всем миром, бежать, без оглядки, выворачивая с корнями деревья,
Разрушая мосты - да на кой они сдались?!
Она оставило тело, оно ей - обуза, лишний груз.
Она бежит, через грани, перешагивает через барьеры - в Щель Междумирья.
К чёрту мир.